На сеансе Валерия Авдеева - Рассказы об оборотнях - Каталог статей

                             1. На сцене театра

Вот какой случай произошел на одном из сеансов, проводимых Валерием Авдеевым. Внушая зрителям, пожелав-шим участвовать в эксперименте, регрессию времени, когда каждый из них должен начать жить прошлой жизнью и не обязательно своей, артист сказал:

«А сейчас 5222 год до новой эры. Что происходит с вами?»

К удивлению переполненного зала один из испытуемых, солидный мужчина лет сорока, в строгом черном костюме, при галстуке, неожиданно встал на четвереньки, запрокинул голову вверх и... что бы вы думали? Завыл по-волчьи. Да так громко и естественно, что у многих наблюдавших эту сцену мурашки побежали по коже.
(Природа и человек. 1989. № 2)

                            2. Я – муравейник

«Алексей, теперь ты забудешь о том, что ты — человек. Ведь в своих многочисленных прошлых жизнях ты бывал, надо думать, не только человеком. Приказываю тебе забыть о своих прошлых жизнях в человеческом облике. Приказываю вспомнить о любой твоей прошлой жизни в облике на сей раз нечеловеческом... Исполняй мой приказ!»

На протяжении долгих лет мы с Валерием отправляли многих людей в «гипнотическое плавание» по просторам их подсознания. Однако нам — сам не знаю почему — никогда не приходила на ум мысль попытаться отправить в такое «плавание» лично меня. Ну, не возникала в наших дурных головах такая мысль! И все тут!…

Я не знал, поддаюсь ли я гипнозу. Как известно, есть на белом свете люди, которые абсолютно негипнабельны. Может быть, я тоже принадлежу к их числу?

Валерий Авдеев, человек нервный и впечатлительный, всегда прямо-таки из себя выходил, если ему не удавалось загипнотизировать человека. А такое случалось иногда. Не дай Бог, подумал я, случится такое и со мной. Не желая ставить Валерия в неловкое для него положение в присутствии посторонних лиц, я прямо заявил ему об этом, когда в очередной раз наведался в гости к нему.

Лицо Авдеева расцвело в улыбке.

— Правильно мыслишь, старик, — обрадованным голосом молвил он. — Обойдемся без посторонних. Без нашего фотографа. Без Виктора Баранова. Ну и так далее... Проведем сеанс гипноза пря-мо сейчас. Не возражаешь?
— Не возражаю.
— Ээ, гм... В каком режиме будем работать?

Я молча достал из кармана сложенный вчетверо лист маши-нописной бумаги:

перед тем как отправиться нынче в гости к Валерию, я распечатал на машинке список команд и вопросов. Этим списком, по моему замыслу, предстояло руко-водствоваться Авдееву, когда и если он погрузит меня в гипно-тический транс.

— Так-так-так, — пробормотал задумчиво Валерий, просматри-вая список. — Предлагаешь пойти для начала простейшим путем?
— Простейшим, — подтвердил я. И уточнил: — Попытку поискать в моем подсознании таинственную «способность ИКС» мы с тобой совершим позже... Сперва нам надо, во-первых, убедить-ся в том, что я гипнабелен. И если гипнабелен, то, Во-вторых, следует провести в моей психике для ее разминки нехитрую предварительную процедуру, давным-давно отлично наработанную тобой... Короче говоря, давай начнем с попытки проникнуть в мои воспоминания о моих прошлых жизнях…

Время от времени Валерий Авдеев выступает в больших кон-цертных залах России, а так же стран ближнего зарубежья с интересной программой, которая называется «Психологические опыты». Прежде всего с помощью особой методики он выискивает в зале гипнабельных людей. А затем набирает из их чис-ла добровольцев, готовых подвергнуться гипнотическому воздействию. Погрузив добровольцев в гипноз, он, в частности, отправляет их на потеху зрителям, собравшимся в зале, в путе-шествия по их прошлым жизням. В подавляющем большинстве случаев загипнотизированные рассказывают о своих жизнях в человеческом облике во времена, давно ушедшие. В прошлых жизнях они были каменщиками, солдатами, князьями, ремеслен-никами, служанками и так далее.

Но иногда — крайне редко! — случаются на выступлениях Валерия Авдеева в концертных залах некоторые странности. Как-то раз один мужчина, загипнотизированный Валерием, встал неожиданно на четвереньки и по-волчьи завыл, хищно оскалившись. Он готов был укусить любого, кто осмелился бы приблизиться к нему. В зале поднялась паника. Мужчина превратился ненадолго в вол-ка, которым был в одной из своих предыдущих жизней!

Эта страшноватая история широко в свое время обсуждалась в отечественной прессе…

Валерий молча дочитал составленный мной описок команд и вопросов до конца.

— Хорошо, — сказал он. — Начнем с путешествия по твоим прошлым жизням.
— А что, если я окажусь негипнабельным? — робким голосом произнес я.
— По морде получишь, если окажешься таковым, — пробурчал Авдеев, сердито хмурясь. — Хватит болтать языком! Ложись на тахту. И расслабься по возможности максимально.

Я лег на тахту.

Спустя несколько минут выяснилось, что я гипнабелен. Впрочем, я не ведал об этом в тот момент, поскольку не имел никакой воз-можности заниматься самоанализом. Голова вдруг закружилась, сознание поплыло, и я словно бы провалился в какую-то черную яму. Вокруг было темно, очень темно. Однако мое состояние не по-ходило на глубокий беспамятный обморок. Самым краешком своего сознания я осознавал, что я — это я. И что нахожусь в абсолютной темноте... Внезапно появились в чернильной мгле, объявшей со всех сторон мое крохотное, едва осознающее себя «я», некие светлые пятна. Они походили на человеческие лица. Да, это были лица, на протяжении очень долгого, как казалось мне тогда, времени сменявшие друг друга. Мое исчезающее крохотное «я» просто фиксировало их, все подряд неузнаваемые. Мое «я» не знало, чьи лица это были. Оно, повторяю, вообще ничего не знало, не понимало, кроме одного — оно, это «я», существует.

А потом...

Потом произошло такое, что не могло привидеться мне даже в самом кошмарном сне.

Внезапно я осознал себя Существом. Пишу слово с большой буквы, потому что речь идет, согласно моим тогдашним ощущениям, об огромнейшем Существе, необычайно сложном по своей внутренней природе, структуре.

Попытаюсь сейчас, как сумею, описать Существо словами, хотя обрисовать его на вербальном уровне — дело почти гиблое, безнадежное. В нашем лексиконе нет нужных слов для описания.

Я было «оно», то есть среднего рода. У меня имелся некий центр, важнейший, как я понимаю, элемент Существа. Он воспроизводил беспрерывно все это Существо, вместе взятое. Центр в лихорадочном темпе рождал по капелькам его, хотя Существо в то же самое время пребывало не в стадии своего рождения, а в полном расцвете сил.

Я был, повторяю, «оно», но при этом имел множественное число. Отдельные мельчайшие «я» обретались во мне в великом мно-жестве, даже в чудовищном множестве. Каждая из этих крохотулек занималась без отдыха, без остановки своей строго специализированной работой, очень, по моим ощущениям, важной для всего Существа. Их, крохотулек, было просто необозримое количе-ство! Однако все они не являлись особями, жившими сами по себе. Все они были слиты в неделимое единство, в эту многоликую тварь, которую я и именую Существом.

Никаких мыслей у меня, Существа, не было. Я осознавал себя начисто лишенным разума. Удивительно и чрезвычайно парадоксально: лишенный разума, я занимался между тем внутри самого себя сложной многофункциональной работой, носившей все характерные признаки разумной деятельности. Кроме того, у меня была цель, четко понимаемая мной. Цель сводилась к формулировке, выражаемой одним словом — «Жить!». Я, Существо, жило, хотело жить дальше и в самом факте существования своей жизни осознавало свое единственное предназначение.

Вдруг опять вокруг меня потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Ощущение, что я — чертовски сложно организованное Существо, стало медленно-медленно исчезать, испаряться из моего сознания. Оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке.

В этот момент я услышал монотонное бормотание Валерия Авдеева. Оно глуховато доносилось, показалось мне, откуда-то издалека.

— Ты просыпаешься, просыпаешься. Ты уже почти проснулся, — бубнил Валерий. — Ты всплываешь все выше и выше. Все выше и выше. Все выше и выше... Ты постепенно приходишь в себя...

Туманная дымка, оставшаяся от почти уже полностью истаявшего в темноте Существа, еще слегка окружала меня. Тут я внезапно вспомнил, как меня зовут. Попутно понял, что нахожусь в состоянии гипноза — вернее, в последней фазе такого состояния. Понял и то, что Валерий вот-вот полностью выведет меня из гипнотического транса... А дымка, оставшаяся от Существа, все еще витала вокруг меня и в некотором смысле даже внутри меня.

На этой зыбкой грани между гипнотическим трансом и созна-нием, медленно возвращающимся ко мне, я все еще в какой-то малой степени по-прежнему ощущал себя тем Существом. Я как бы отчасти еще оставался дымкой, рассасывавшейся в чернильной мгле вокруг меня и внутри меня, был самым краешком свое-го сознания ее частью.

И тут я с кристальной четкостью осознал, кем я был, когда целиком и полностью ощущал себя тем Существом. А когда осознал это, заорал в полный голос от ужаса.

Мои глаза широко распахнулись, и я, лежавший на спине на тахте, вскинулся всем телом вверх. Потом принял сидячее положение, резко подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Меня колотила нервная дрожь. Мне было дурно. По-настоящему дурно. Все тело мгновенно, в одну секунду покрылось липким потом.

— Что с тобой? — встревоженно спросил Валерий Авдеев. — Тебе плохо?
— Ддда, — выдавил из себя я, заикаясь, клацая зубами.

Авдеев произнес рассерженным голосом:

— А кто просил тебя раньше времени выскакивать из гип-нотического транса? Выскакивать по собственной инициативе? — Он обиженно надул губы и сообщил: — Я же не успел еще довести процедуру вывода тебя из гипноза до конца. Оставалось, впрочем, сказать тебе лишь несколько слов, однако слов очень важных, закрепляющих ситуацию выхода... А ты тут вдруг вскакиваешь и орешь как резаный!.. Алексей, что произошло с тобой?
— Нечто неожиданное, — проронил я, расцепляя дрожащие руки, которыми обхватывал подтянутые к груди коленки.
- Да что же такое с тобой под гипнозом случилось?! — вскричал Валерий. — Рассказывай. Не томи душу.

                                     Мои прошлые жизни.

Я бросил взгляд на портативный аудио-магнитофон, замерший бок о бок с телефонным аппаратом на журнальном столике. До столика, длинного и широкого, было рукой подать от тахты, на которой сидел я. Он стоял в комнате параллельно ей.

Магнитофон не работал. Не издавал характерного тихого ши-пения, какое бывает всегда, когда пленка в нем перематывается с одной кассеты на другую.

— Ты забыл включить магнитофон перед началом сеанса, — с грустью констатировал я, шевеля ноздрями и принюхиваясь к самому себе.

Запашок исходил от меня на удивление крепкий, специфический. Я, извините, завонялся в мгновение ока, когда дурным голосом закричал, выламываясь, вышвыриваясь в ужасе по собственной воле из гипнотического транса. Пропотел, выламываясь, столь сильно, обильно, будто махал перед этим топором на протяжении нескольких часов, рубя дрова.

— Ээ, гм... Да. Забыл я включить магнитофон, — сказал Авдеев с растерянно-виноватым видом. — Но я отлично помню все, что ты наговорил в состоянии гипноза.
— А я говорил? — удивился я.
— Почти без передышки!.. Рассказывай в темпе, что случилось с тобой в самом конце сеанса. Почему, выходя из транса, ты завопил как психический?
— Да рассказывать, в сущности, почти нечего, кроме одной детали. Смутно помню, видел какие-то человеческие лица, быстро сменявшие друг друга.
— Просто видел лица?
— Ну да.
- И это все?
— Почти все, — сказал я.
— Неужели, — спросил Авдеев, — ты не помнишь ничего из того, о чем рассказывал мне под гипнозом?

Я отрицательно покачал из стороны в сторону головой.

— А между тем ты наговорил немало, — возвестил Авдеев с воодушевлением. — Ты оказался очень гипнабельным парнем, Алексей. Я тебе ответственно, как специалист, заявляю — ты входишь в те самые знаменитые пять процентов людей, которые поддаются по настоящему глубокому гипнотизированию.
— Вот как?
— Да. Так. Ты рассказал мне о трех своих предыдущих жизнях. Само собой, их было в твоем прошлом куда больше, но ты, повторяю, рассказал лишь об этих трех. Дальше я не стал слушать тебя.
— Надоело?
— Надоело, — честно признался Валерий Авдеев со свойственным ему прямодушием. — Около ста лет назад ты был, по твоим же собственным словам, крестьянином. Жил на берегу реки Дон. Еще раньше, лет триста назад, ты был монахом. Проживал тихо мирно в каком-то крохотном монастыре недалеко от Киева. А еще раньше ты опять был крестьянином. Имел небольшой собственный дом, но очень большую семью. В той твоей жизни у тебя было девять детей.
— Обидно, — проронил скучным голосом я.
— Почему обидно? Ты чего обижаешься? Я ничего обидного сию минуту не сказал тебе. Просто коротенько изложил, кем ты был в своих трех прошлых жизнях.

Все тем же скучным бесцветным голосом я пояснил:

— Эти прошлые жизни... Они были прожиты мной, как я понимаю, совершенно впустую. Ничего значительного в них я не совершил. Просто существовал, жил, был. Просто, так сказать, при-сутствовал на белом свете. Вот и все.
— Ну и что с того? Не всем же быть в своих прошлых жизнях Наполеонами или Шекспирами! Кому-то приходилось в них и землю плугом пахать. Как, например, тебе... Да, кстати. Ты так и не ответил на мой вопрос, почему ты вдруг заорал благим матом, когда я уже почти полностью вывел тебя из гипнотического транса.
— Потому что со мной, — ответил я, — случилось в ситуации транса нечто очень и очень странное.
— Странное? — Авдеев недоуменно приподнял брови. — Да не было в твоих прошлых жизнях ничего странного. Ты, старина, совершенно прав в том, что все эти жизни были от начала до конца скучными жизнями. Неинтересными.

Валерий зашевелился в кресле, в котором перед журнальным столиком сидел, меняя позу.

— Ты расспрашивал меня только о тех моих прошлых жизнях? — спросил я и затем настойчиво повторил: — Только о них? Других вопросов не задавал? Ну, на какие-то другие темы.
— Задавал, — после короткой заминки произнес Авдеев и смущен-но потупился. — Честно говоря, твои рассказы про скукоту монастырской жизни и еще про бесконечные дурацкие крестьянские заботы были... ээ... немножко занудливыми. Я даже малость утомился, выслушивая их. И, утомившись, отложил в конце концов список в сторону.
— Какой список?

Указательным пальцем Валерий ткнул в белый лист бумаги, лежавший перед ним на журнальном столике.

— Да вот этот, — сказал он. — Составленный тобой. Список команд и вопросов, с которыми я должен был обращаться к тебе, когда загипнотизирую тебя.

Услышав такое, я насторожился и, не мешкая, спросил:

— Что же ты сделал, когда отложил список в сторону? Авдеев весело подмигнул мне.
— Я решил схохмить, — изрек он и подмигнул мне вторично. — Сперва я приказал тебе заткнуться, чтобы не выслушивать дальше твои нудные рассуждения о видах на урожай, о ценах на овес и все такое прочее. А потом отдал команду, которой не было в списке... Ну, ради хохмы отдал! Подумал, а вдруг ты на нее отреагируешь?
— Я отреагировал?
— Нет. Ты лежал и молчал, как убитый. Не отвечал на мои дальнейшие расспросы. Потом я принялся выводить тебя из транса... А та моя команда, доложу я тебе, была очень даже классной! Я так надеялся, что ты откликнешься на нее. Вот была бы всем хохмам хохма, если бы откликнулся! Однако ты не откликнулся. Жаль.

Я встал с тахты. Выпрямился в полный рост и, глядя сверху вниз на сидевшего в кресле Валерия Авдеева, попросил:

— Повтори сейчас вслух ту свою команду.
— Да ради бога! Я сказал тебе примерно следующее: «Алексей, теперь ты забудешь о том, что ты — человек. Ведь в своих многочисленных прошлых жизнях ты бывал, надо думать, не только человеком. Приказываю тебе забыть о своих прошлых жизнях в человеческом облике. Приказываю вспомнить о любой твоей прошлой жизни в облике на сей раз нечеловеческом... Исполняй мой приказ!» Вот что я сказал тебе.

Крепко стиснув зубы, я выслушал Авдеева. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя сердце в груди запрыгало точно мячик. Слова, только что произнесенные Валерием, дали полное, абсолютно исчерпывающее объяснение тому, что приключилось со мной в состоянии гипнотического транса.

— Дай мне полотенце, — сказал я. — Мне надо принять душ.
— Принять душ?
— Находясь под гипнозом, я пропотел насквозь.
— Пропотел? Очень странно. Обычно те, кого я гипнотизирую, никогда не потеют.

Валерий Авдеев, мужчина очень дородный, животастый, с кряхтеньем выбрался из кресла, в котором сидел. Он шагнул к платяному шкафу и, скрипнув его дверцей, достал из шкафа красное махровое полотенце.

— Вот. Держи. — Он протянул его мне. Потом полюбопытствовал: — Скажешь ты мне наконец, что с тобой под гипнозом произошло? С чего это вдруг ты заорал, когда я выводил тебя из транса?

С полотенцем, перекинутым через плечо, я зашагал через комнату к двери, ведущей в коридор.

— Эй, Алексей, ты куда направился? Стой. Отвечай на мой вопрос.

Я замер на пороге комнаты и, обернувшись, сообщил:

— Иду в ванную мыться. От меня смердит потом. А пропотел я под гипнозом со страху, понимаешь ли. — Со страху?
— Ага. После той твоей последней команды я осознал себя... Нет, в такое трудно поверить! Я осознал себя... Гм...
— Кем? — нетерпеливо произнес Авдеев.
— Муравейником.
— Кееем?!!
— Муравейником, — повторил я негромко, но отчетливо и вышел из комнаты вон в предвкушении горячего душа, который смоет с моего тела пленку пота, липкую, пахучую, противную.